Ночь. Окраина леса. Светит полная луна. Деревья отбрасывают длинные тени, обильно украшенные цветочной пеной, они распространяют вокруг сильный аромат. Ветер качает верхушки по сложной математической гармонии, возвращая равновесие за четное число тактов. В траве можно различить шорохи мыши-полевки, перекаты прошлогодней коры по свежей и колкой траве. Под исполинскими черемухами, образующими арку, на земле сидит женщина. Ее голова свесилась на грудь, длинные пальцы сжимают ткань платья на животе, словно проверяют высохла ли ткань. В глубине леса слышится мужской голос, он поет песню на неизвестном ей языке. Губы женщины шепчут бессвязные слова. Внезапно она дико кричит, затем начинает говорить быстро-быстро.
- Оберон! Оберон! Оберон! Светлый владыка леса! Позовите, лесные духи, своего короля! Нареките ему мое время, не пускайте его к Луне, что прячет звезду между своих рогов. Айе, мой повелитель и муж!
Руки женищины комкают холодную апрельскую землю, она набирает горсть и швыряет в крону дерева.
- Айе! Айе!
Плечи ее передергивает, зубы скрипят друг о друга. Она водит глазами по темной листве, сильно выворачивает голову. Грудь ее вздымается быстро, ветер усиливается. Голос ее становится тише, пока не превращается в щенячье поскуливание.
- Кончились огоньки, забрали все огоньки, нет огоньков. Ни в траве, ни в листве, ни на лице. Проклятые воры унесли мое счастье, мой дом. Мои дети расплескались холодной водой, а теперь солнце превратит их в туман, унесет с облаками на небо. Нет огоньков...
Мужское пение в лесу становится более плавным, слышно, что к первому голосу присоединился другой. Женищина скрещивает грязные руки сзади на шее и тихонько раскачивается. Музыка становится жалобной.
Внезапный порыв ветра бьет женщину по лицу, отчего она поднимает голову. В свете луны можно рассмотреть красивое лицо и большие, немигающие глаза. На секунду к ней возвращается рассудок, и величественным голосом она зовет супруга по имени:
- Оберон!

Орфей оборачивается. Музыка прекращается.